Театр

Евгения Троп

Август 2001 г.

Петербургский театральный журнал 25, 2001

Бабушка надвое сказала

А. Касона. «Забавы доктора Ариэля». Национальный театр Карелии. Режиссер Виктор Тереля, художник Ольга Колесникова

А. Касона. «Деревья умирают стоя». Александринский театр. Режиссер Владимир Голуб, художник Александр Дубровин

В Финском театре — Национальном театре Карелии — идет ремонт. Готовятся к предстоящему юбилею, отделывают большой зал, основную сцену — театр стоит в лесах. Но другое крыло здания густо заселено: кроме финской труппы здесь живет Театр кукол, да еще и Дом Актера размещается. По правде говоря, Дом этот — всего одна комната, а именно — кафе, в котором каждый день подают салат из капусты и пельмени и при этом есть потрясающая рябиновая на коньяке. Одна стена кафе — сплошь спилы древесных стволов (неужели это те деревья, что умирают стоя…). На спилах — автографы. Забавные и трогательные. Наверное, можно загрустить, глядя, как петрозаводские артисты под автографами проезжих знаменитостей празднуют свои юбилеи, запивая шампанским все те же пельмени.

Попав в театральный зал, понимаешь, что Петрозаводск — не только российская глушь, но и часть северной Европы. Невзирая на ремонт, Финский театр ставит и играет спектакли — в маленьком зальчике, вернее, в комнате, где для каждой постановки меняется расположение зрительских мест, создается другая площадка для игры (я сужу по трем увиденным мной работам театра). Можно, например, традиционно установить ряды один за другим и перед ними устроить сцену (так сделано в детском утреннике «Приключения кота Леопольда»), но иногда публику рассаживают вдоль трех стен и играют в образовавшемся квадрате («Забавы доктора Ариэля»), или же зрители сидят друг против друга, а посередине остается узкая и длинная игровая полоса («Нискавуори»). Актеры осваивают способы существования в разных пространственных условиях. Так из неудобства извлекается художественная выгода.

Это особенный театр, многим удививший. Беседуя с молодым, очень умным и обаятельным директором Арвидом Зеландом (по образованию он актер, закончил ЛГИТМиК, финскую студию А. Д. Андреева), я тщетно пыталась заставить его объяснить — что несколько лет назад привело его, не финна по национальности, в финский театр, застрявший в вечном ремонте, теряющий лучших актеров? И, главное, какова необходимость в театре, играющем на финском языке, если в зале почти все зрители сидят с наушниками, не понимая этого языка? Да и многие актеры «в жизни» говорят по-русски, а не по-фински. Правда, постепенно вопросы эти перестали волновать. Возникли другие — как удается труппе сохранять такую профессиональную форму, живя практически без стационара? Как удалось набрать и выучить замечательно талантливых студийцев (причем Арвид Зеланд — не только энергичный директор, но и руководитель студии театра, преподаватель актерского мастерства)?

Хочется даже сочинить строку для туристического проспекта: русский путешественник в Финском театре поймет не все, но будет побежден профессиональным достоинством труппы и качеством театрального зрелища. (А если кто-то не выносит пельмени, то в ресторанчике по соседству можно заказать мясное блюдо под названием «Карельский пастух» и, прежде чем насладиться его вкусом, понаблюдать за синим пламенем, в котором этот «пастух» мужественно сгорает, будучи облитым коньяком и подожженным опытной рукой повара…)

***

Постановка мелодрамы обязывает к демократичности, душевности, теплоте и влажности эмоций.

Т. МОСКВИНА

«Милую драму» не стоит трогать холодными руками.

ОНА ЖЕ

Зимой 2001 года, одновременно, чуть ли не в один день, в двух совершенно разных театрах двух холодных северных городов поставили одну и ту же испанскую пьесу. Автор — Алехандро Касона — назвал ее комедией, но это, разумеется, мелодрама (Александринский театр так и пишет в программке, не стесняясь), в сюжете которой есть все необходимые коллизии — потери возлюбленных, случайные встречи, удивительные совпадения, душещипательные признания, роковые ошибки… Одинокая, несчастная девушка по имени Марта спасена от смерти незнакомцем, случайно вмешавшимся в ее судьбу (она была готова покончить с собой). Спасителем оказывается Директор некой таинственной конторы, куда пожилой синьор Бальбоа обращается с очень странной просьбой: приехать к нему в дом под видом его внука Маурисьо (давно пропавшего). Это необходимо, чтобы жизнь синьоры Бальбоа — Бабушки — обрела смысл. Двадцать лет Бабушка мечтала о встрече с любимым внуком, получала от него письма, писала в ответ… И не подозревала, что письма от имени внука пишет ее муж, потому что Маурисьо, ставший бандитом где-то на чужбине, и не вспоминает о родном доме. Разумеется, по закону жанра, когда Бабушка уже несколько дней наслаждается обществом вновь обретенного внука (а девушка и ее спаситель уже готовы стать мужем и женой на самом деле), появляется настоящий Маурисьо, шантажирует, требует денег… Бабушка находит в себе силы отказать ему и умирает, благословляя любовь молодых людей, сделавших ее счастливой, несмотря ни на что…

Пожалуй, сравнивать постановки двух театров имеет смысл именно в таком аспекте: как нынче можно поставить мелодраму? Какие существуют способы сценического воплощения этого жанра, «квинтэссенции драматургии» (согласно Эрику Бентли)?

Режиссер Виктор Тереля, постановщик петрозаводского спектакля, смело меняет ракурс, вольно обходится с текстом, и получается интересная версия на темы пьесы. В Александринке ставят вроде бы «как написано», без реминисценций и трактовок, но в итоге — чрезвычайно сценичная, сочная мелодрама Касоны убита скукой и полной холодностью исполнителей, которые нисколько не верят в то, что они изображают.

В спектакле Терели совсем иная холодность. Черно-белая гамма «неоклассицистского» оформления — на фоне черных стен белоснежные колонны, портики, спокойные линии и совершенные пропорции греческой архитектуры. Из-за ширм появляются персонажи — белые маски, черные плащи. Те же цвета повторены в костюмах основных героев (исключение — ярко-красное шелковое платье Марты-Изабеллы). Финская суховатость и при этом подчеркнутая артистичность исполнителей интересно сочетаются с пьесой южного темперамента. Тереля обучил актеров особенному способу произнесения текста (по школе Анатолия Васильева), не побоявшись разрушить мелодический строй финской речи. Может быть, финский язык в этом случае пострадал, но восторжествовала красота и внушительность высказывания. «Забавы…» — стильный, слегка головной, но красивый спектакль.

Всегда пьесу Касоны ставили «на актрису» — пожилую и народную исполнительницу роли Эухении, Бабушки. У Терели в центре спектакля — Директор (он же — Маурисьо), субъект творчества, режиссер и артист, только не театральный. Он сочинитель и постановщик жизненных сюжетов, хозяин подпольной студии, где живут исполнители этих историй, люди-маски, потерявшие имена и лица. По сути дела, это лишь шахматные фигуры, а Директор волен двигать их по черным и белым клеткам (площадка расчерчена на квадраты, как огромная шахматная доска), как ему покажется верным. «Забавы доктора Ариэля» — это задуманные и виртуозно исполненные комбинации, построения из жизненного материала. Название спектакля подсказано автором пьесы — в ней есть внесценический персонаж, доктор Ариэль, который основал «контору благотворительности духа». Его портрет располагается на самом видном месте. В. Тереля вместе с художником спектакля О. Колесниковой «выполняет» ремарку драматурга, помещая в центр площадки, на вершину ионической колонны, портрет… Шекспира. (Зрители в ожидании начала гадают, какое отношение имеет великий Бард к предстоящему действу.) Таким образом, режиссер соединил таинственного (и не очень нужного пьесе) Ариэля Касоны с Ариэлем Шекспира — персонажем пьесы «Буря». Герой финского спектакля, по замыслу режиссера, — он одновременно и Просперо (его монолог звучит по-английски), маг, повелитель духов, и Ариэль, самый быстрый и ловкий дух. Легкая путаница не грех. Круг ассоциаций расширен, идея зазвучала отчетливее.

При этом мелодраматический сюжет не потерян, не лишен своих законных прав. Усложнив роль Директора, Тереля не забыл и о Бабушке, которую в его спектакле играет, как и положено, народная артистка, замечательная Лидия Сюкияйнен. Сдержанная в проявлениях скорби и радости, бесслезная, гордая Эухения «умирает стоя», скрыв лицо под белой маской. Поднявшись над обыденностью, она принимает высшую правду искусства, красивого и благородного вымысла.

Одна из неожиданностей спектакля — героиня в исполнении учащейся студии театра Элли Нарья. Эффектная стройная блондинка с большими глазами, ярким красивым ртом абсолютно лишена «конфетности», слащавости. Молодая актриса (кстати, играющая главную роль в спектакле «Нискавуори») демонстрирует высокий класс профессиональной игры, свободное владение жанром. Звучание роли — сильные, страстные аккорды. Рядом с несколько картинным и поверхностным (при несомненном изяществе) Директором Сергея Лавренова Изабелла Элли Нарья — по-настоящему искренна и драматична.

Спектакль Александринского театра ни в малейшей степени не озабочен проблемами правды и вымысла, искусства и жизни, театрализации жизни или жизни как игры в шахматы… Это постановка мелодрамы «вообще», по известным сценическим рецептам. С самого начала все происходящее поражает неприкрытой торжествующей фальшью. В Петрозаводске картонный, неправдоподобный первый акт (представляющий контору, где творят «милосердие с помощью поэзии») разыгран масками и выглядит театральным прологом. В Александринке события в конторе представлены в лучших традициях бразильского телесериала. Искусственно нагнетается ощущение тревоги, громоздятся нелепые бутафорские подробности… Появление Бабушки (конечно, тоже насквозь ненатуральной, но все же значительной) спасает спектакль, не дает ему окончательно превратиться в мультик.

В спектакле Владимира Голуба есть несколько принципиальных назначений. Главной героиней здесь, конечно, является Бабушка — Галина Карелина, специалистка на подобные роли — страдающих и весьма благородных матрон, проницательных и наивных одновременно. Изабеллу играет дебютантка — выпускница курса В. В. Петрова Ольга Кожевникова (ее героиня ведь тоже дебютирует — в жизненном спектакле, поставленном Директором). И, наконец, роль Директора поручена Вадиму Романову, новому для Александринки актеру, перешедшему из Ярославского театра. Этот персонаж предстает отнюдь не вдохновенным художником, а ремесленником, затвердившим несколько рутинных приемов. Крепенький, довольный собой Маурисьо абсолютно прозаичен. Он ни в чем не сомневается, ничего не может испугаться, ничем не может быть потрясен. Если Касона в конце концов опровергает позицию своего героя (игра без участия сердца, только мастерская имитация чувств), то Голуб вместе с Романовым демонстрируют торжество этого принципа в своем спектакле. Только, пожалуй, имитацию чувств здесь не назовешь мастерской.

У Маурисьо на каждый случай имеется список необходимых действий (взгляды, вздохи, случайно оброненные предметы…), которые производят впечатление эмоций. У александринских актеров тоже есть набор штампов, которыми легко обозначить любые переживания. Например, чтобы изобразить «волнение», нужно достать платок и протереть сухой лоб, якобы взмокший от пота (мужчинам), или нервно и бесцельно пройтись туда-сюда нетвердой походкой (женщинам)… Мертвящее действие рутины губительно сказалось на работе Ольги Кожевниковой. Юная актриса запомнилась мне по студенческой «Липериаде», где ей удавалось в шумной суматохе упрямо вести тихую, но внятную партию. Она показалась не просто симпатичной, но еще и сердечной, естественной. Здесь же она вместе со своей героиней быстро усваивает и демонстрирует «прихваты» профессиональной лгуньи, принимает позы и заставляет свой голос дрожать от ненатурального страха или волнения.

Мелодрама — демократический жанр, ставится «для людей», а не для самовыражения режиссера (наверняка так декларировал Владимир Голуб). Однако публика на его спектакле дремлет, нерастревоженная и невоодушевленная.

Решив приложить к мелодраме интеллектуальные усилия, предложив авторское постановочное решение, Виктор Тереля не проиграл и успех у публики. Один из удивительных моментов его спектакля — игра Масок со зрителями. Привлечение зрителей к участию (пусть и молчаливому) обычно выглядит конфузно. Но тут случилось невероятное. До сих пор помню девочку из первого ряда, приглашенную Масками на площадку. Она была так серьезна, так чиста, так заворожена! Вот вам и правда вымысла, и ложь искусства.

© VictorTerelya, Виктор Тереля   2010 - 2012

Вернуться на главную страницу
Все права на видео, фото, аудио и прочие материалы, размещенные на сайте, принадлежат их авторам и (или) владельцам авторских прав.